Газета Щигровского района Курской области
Комментарии

«Как долго я тебя искала, папа»

9 апреля

432

0

Все дальше от нас уходит Великая Отечественная война, но все четче и ясней мои воспоминания о том страшном и тяжёлом времени

Как дела, Петушок?
Детские годы. Как мы в этом возрасте восприимчивы и впечатлительны! То, что в это время увидено, услышано и пережито, не забудется никогда.
Родилась я 2 января 1938 года в семье рабочих. Мой отец — Пилюгин Михаил Александрович, 1911 года рождения, мать — Пилюгина Лидия Ивановна, 1916 года рождения. Оба — уроженцы щиг­ровской земли. Работали они на плодово-ягодном заводе, собирали яблоки, обрабатывали их, варили повидло и варенье.
22 июня 1941 года, как всегда, родители мои ушли на работу, но мама почти сразу вернулась домой, ей нездоровилось. Вдруг прибегает ее брат и говорит:
— Родные мои! Война!
Мама и бабушка, Мария Ивановна, заплакали, бросились к нему на шею. Я как сейчас смотрю на него, а он такой веселый, улыбается, будто ничего не случилось. Потом он сказал маме, что папу с утра забрали в военкомат и ему необходимо отнести вещи. Она снова заплакала и торопливо стала их собирать. Вечером мы все вместе пошли к военкомату: мама, я и две мои бабушки. Подходим, двери закрыты, а на втором этаже на подоконниках сидят парни с девчатами и поют песни. Нас к папе не пустили, мы разговаривали только через окно. А мне так хотелось, чтобы он взял меня на руки, как раньше, и сказал:
— Ну как твои дела, Петушок?
Но этого не случилось.
Когда мы возвращались домой, по маминому лицу катились слезы. Мы с ней шли впереди, вдруг она обернулась к бабушкам и сказала:
— Это наша последняя встреча с Мишей, я его больше не увижу никогда.
На следующий день папу вместе с другими мужчинами рано утром отправили на фронт.
Начались длинные нескончаемые дни. Мы не знали, где служит отец, жив он или нет. Вскоре от него пришло письмо. Он писал, что окончил курсы медбратьев и сейчас находится под Смоленском, выносит раненых с поля боя. Второе письмо получили уже зимой, с опозданием. В нем отец рассказал, что лежит в госпитале, был тяжело ранен в живот. Письмо было маленькое, помню несколько строк, которые зачитывала мама:
— Наверное мы больше не увидимся. Близко слышна немецкая речь и грохот танков. Прошу простить меня за все. Люся, береги дочь. Уже светает. Целую всех.
Больше писем мы не получали…

Годы оккупации
Осенью 41-го года в наш город пришли немцы. Начались долгие месяцы оккупации. Жили мы в то время очень плохо: были полуголодные, раздетые, разутые. К нам в хату подселили еще 8 человек из Семеновки, потому что там проходила линия фронта. Было тесно, но мы привыкли и думали, что так и надо. Очень часто случались бомбежки, горели дома и машины, было очень страшно. Когда все затихало, мы с троюродным братом Юрием собирали солидол на снегу, потом его мазали на хлеб и добавляли в суп. Казалось, что это было очень вкусно. Хлеб немцы раздавали по буханке на семью, очередь за ним всегда была большая и часто его не доставалось. Тогда пекли оладушки из травяной муки и картофельных очисток, которые сушили и мололи.
По воспоминаниям мамы и бабушки, вначале немцы относились к нам неплохо. Потом, когда они уехали, им на смену прибыли другие вражеские части. Разница в отношении к местному населению почувствовалась сразу — за любую провинность и неповиновение начались массовые расстрелы жителей. Однажды кабель, проходивший за штабом, кто-то разрубил. Тогда немцы собрали целую машину людей, вывезли их в овраг и расстреляли. Среди убитых были старики и дети. Нас согнали смотреть на расстрелянных и говорили, что так будет с каждым, если что-то подобное повторится.
Зверствовали не только немцы, но и полицаи. Был один такой д. Коля, наш местный, работавший вместе с мамой и папой. Однажды он пришел к нам и забрал маму, а потом и ее подругу Дарью, вроде бы староста доложил немцам, что их мужья были коммунистами. Но вскоре подругу выпустили, а моя мама просидела в лагере больше недели и ее приговорили к расстрелу.
В тот день мы с бабушкой пошли в концлагерь. Вокруг ограждения с колючей проволокой собралось много людей. Рядом ходили немцы с собаками и плетками.
Я слышала как кричит моя мама:
— Нина, доченька!
Но я ее не видела. Бабушка громко плакала, а немец что-то ей говорил. В моей голове носилась странная мысль: «маму расстреляют», но я не понимала, что такое «расстрел», не знала что это значит и почему здесь собралось так много людей. Мы стояли очень долго. Вдруг открылись ворота и из лагеря выехала лошадь, запряженная в повозку, на которой стояла бочка для воды и сидел мужчина. Немного отъехав, он спрыгнул с неё, подошел к нам и спросил у бабушки, зачем мы здесь стоим. Она ответила, что сегодня ее дочь расстреляют, а мы пришли с ней попрощаться. Я посмотрела на него и узнала — это был дядя Ваня, работавший до войны вместе с мамой и папой. Он тоже посмотрел на меня и сказал, обращаясь к бабушке:
— Мария Ивановна, идите домой, все будет хорошо.
Всю дорогу бабушка плакала. Когда мы пришли, мама была уже дома…
Она потом часто рассказывала, как в лагере издевались над людьми. Ее два раза ставили к стенке, якобы расстреливать, но пули пролетали то над головой, то по сторонам. Лагерь каждый день пополнялся заключенными — местными жителями и советскими солдатами. Многих расстреливали сразу и тела сбрасывали в ямы, выкопанные над речкой. В такие ночи был слышен людской стон. Мама до конца жизни помнила весь этот ужас, рассказывала об этом мне, а потом и моим детям.
Однажды февральским вечером 43-го жители нашего села встречали бойцов Красной Армии, которые ехали со стороны п. Черемисиново: кто на подводах, кто верхом на лошадях, кто пешком. Они прогнали немцев с щигровской земли.

Тяжелый 43-й год
В конце февраля мама пошла работать на мельницу в колхоз «Завет Ильича». Время было тяжелое, ей выдали белый тулуп и разрешили брать муку домой только один правый карман. Её часто проверяли сотрудники милиции, но она никогда не брала лишнего. А когда председатель узнал, что ее дома ждут 8 голодных человек, то распорядился выписать на нашу семью 10 кг муки.
В моей детской памяти остался момент, когда весной к нам поселили четырех советских солдат, которые строили разрушенный железнодорожный мост для восстановления движения поездов. Бабушка, Мария Ивановна, всегда жалела их, стирала им белье. Месяца через два мост был готов и военные уехали.
Летом 1943 года опять загорелись «и небо и земля». Днем бомбили самолеты, а вечером по небу «ходили» прожектора. Мы их звали «метелками». Выйти из домов было очень страшно. Уже потом я узнала, что в то время шла Курская битва. Ночью мы в основном прятались в окопе, который выкопали сами: бабушка, мама и две сестры — Анна и Татьяна. Он был формой буквы «Г» с двумя входами. С одной стороны была лежанка для детей. Стены были обиты старыми мешками, крыша земляная. Очень хорошо помню, как каждый день с братом Юрой мы маскировали ее новой зеленью, чтобы окоп не был заметен. Вечерами к нам приходили женщины с детьми из города с улиц Колхозная (ныне Шкрылева) и Пушкина. Шли с молитвами, несли иконы Божьей Матери и Николая Угодника. Приходили, когда стемнеет, а уходили рано утром.
Недалеко от нашего убежища были установлены три зенитки, зенитчицами были три девушки, командовал ими мужчина. Они сбивали немецкие самолеты, летевшие на Курскую дугу.
Не помню, сколько времени прошло, снова стало тихо. Мы зажили мирной, но тяжелой жизнью. Богу было так угодно, чтобы все мы выжили…
В конце войны многие жители стали получать письма с фронта от родных, в которых они сообщали, что скоро приедут домой. А мы повторно получили извещение, в котором говорилось, что Пилюгин Михаил Александрович погиб в плену 3 февраля 1942 года. Но было и у нас доброе известие — пришло письмо от дяди Миши, брата мамы, что он жив и едет домой.

Эпилог

Желание знать об отце правду было очень сильным. И у нас с дочкой получилось его исполнить. Благо, что интернет-ресурсы сейчас дают такую возможность.
В один из вечеров мы нашли сайт «Генеалогичес­кий форум ВГД. 2‑я Мировая война 1939–1945 гг.» Через него вышли на сайт «Уроженцы и призванные из Курской обл. военнопленные». Там есть база данных на 4 тысячи курян, которые были замучены в плену, в фашистских лагерях и похоронены на территории Германии. Вот здесь-то мы и увидели фамилию моего отца. Оказалось, что Пилюгин Михаил Александрович принимал участие в сражении под Смоленском, 4 августа 1941года попал в плен, умер 3 февраля 1942 года. Похоронен в городе Ошац в Германии. С этими данными мы обратились к бывшему директору Щигровского краеведческого музея Музе Петровне Зайцевой. По счастливой случайности оказалось, что у нее есть знакомые, живущие в Германии — наша землячка Лилия Япарова и ее муж Карл. К ним Муза Петровна и обратилась за помощью. Эти неравнодушные люди побывали в деревне Гросцёссен и в местном архиве нашли все документы на моего отца. Наша с ними встреча состоялась в мае 2018 года. Все документы, фото, земля с братской могилы были переданы нам Лилией и Карлом как драгоценный дар. Наши новые друзья пообещали, что приедут в Щигры на празднование 75-летия Победы в Великой Отечественной войне. Что же, будем с нетерпением ждать новой встречи и этого Великого праздника.
Подготовила
Н. ПРУЦЕВА
(по материалам и воспоминаниям Шаталовой (Пилюгиной)
Нины Михайловны).

 

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Читайте так же